[skypirates144]

Всё ещё не устраивает дизайн, всё ещё не знаю, какой сделать. Пока что сил на поиски "того самого" нет. : ))

Как я это вижу, когда заканчивается моя дружба - я вижу разочарование. Мой... партнёр (и мне никогда не было нужно больше, чем один) разочаровывается во мне и уходит с лицом, перекошенным в выражении брезгливого недоумения и дистанцирования. Это как я вижу. До сих пор я думала, что это достаточно безболезненно для моих партнёров по дружбе. Всегда было. Мне запомнилась крылатая фраза: "Если хочешь расстаться с женщиной, будь милосерден - разочаруй её". Это не дословная цитата, но она передаёт суть. Итак, я полагала, что мои... партнёры (всё же мне нравится это слово, правда %) от стадии нежности и привязанности магическим образом однажды переходили к стадии отвращения. В один тягучий шаг. Без каких-то дополнительных шагов и не спотыкаясь на маленьких этапчиках горечи или звериной тоски.
Но сейчас мне показалось, что я немного ошибалась. Что, вероятно, у них тоже были эти моменты - вырывания из сердца моего образа, который родился внутри них. Вырывания /с мясом/.
Что перед тем, как прийти к разочарованию, человек проходит через этап разоблачения. Как там - неверие, отрицание, попытки исправить и боль.
Десять минут назад я сделала это открытие. Что боль вырывания из сердца испытывала не только я. Что это всегда наверняка болело и у моих партнёров. Даже если я не видела этого.

Хотя у Луизы, на мой взгляд, ничего не болело. Правда, едва ли она выглядела переживающей боль по моему поводу. Даже немного. Даже на самую чуточку. Я думаю, я была в некотором роде удобна, а ещё - это она была мне нужна, жизненно необходима, это я не знала, /как жить/, оставаясь одинокой, /меня душило одиночество/, а она умела слушать, и я вцепилась в неё, как будто тонула. Сама она, мне теперь кажется, могла прекрасно обходиться без меня. Ей, наверное, уютно в своём мире, в своей переписке, в своём рисовании слэш-артов на разной хорошей бумаге хорошими карандашами. Она выглядела и выглядит, наверное, до сих пор довольно оторванной от мира. Я не думаю, что я была ей нужна.
По крайней мере, в её случае шаг от приязни к недоумению и разрыву действительно выглядел всего лишь одним слитным шагом. Она не споткнулась.
Нет, с ней что-то происходило, но я не думаю, что это касалось меня. Я думаю, у неё были определённые обстоятельства и какая-то своя боль, от меня обособленная. Мы просто были одноклассницами, в конце концов. У неё не было рядом никого лучше, чем я. /Под рукой/.

И у меня не было тоже. Но я привыкла бросаться с головой в отношения. Чтоб аж рвалось всё от искренней привязанности, знаете. Нормальные здоровые адекватные люди - как Луиза - так не делают и в конце остаются не покалеченными и не израненными, а всего лишь... разочарованными.

Спасибо ей за бесценный опыт, до сих пор я никогда и ни с кем не разговаривала так откровенно. Возможно, она открыла для меня новый уровень откровенности. После неё я знаю, что такое выворачивать себя наизнанку вслух, глядя человеку в глаза. Если когда-то одна болтушка делала из меня ямку, в которую можно нашептывать свои болтушечьи секретики, то Луиза стала целой бездной, шкатулкой Пандоры, которую я открыла и в которую вышептывала всю себя, всю свою горечь, все свои сомнения и всё своё веселье.
Ну, может, не всё. Так далеко она не могла заглянуть. Не уверена, что в её силах было разглядеть какие-то мои уголки, к которым может прикоснуться Юля, даже не видя меня в живую. Это о многогранной музыке и хороших-плохих наушниках. Или не хороших-плохих, просто одни наушники передают басы, а другие их неспособны даже уловить. А третьи высокие ноты неспособны различать. Ну вы понимаете. И если в Луизу можно было нашептать от отчаянья, даже зная, что меня не /услышат/ по-настоящему и вряд ли поймут, но это /надо было скззать, потому что болело/, и она бы просто выслушала, то Юля как будто изучает. Юля пристальна и не упускает ничего. Или почти ничего. Но это много. Она как будто прикасается, проводит ладонью там, где мне обычно привычна одежда, а с Юлей - с ней там вдруг обнажённо, и вы знаете, что чувствует человек, когда по его обнажённой коже проводят ладонью, снимая одежду. Уникально для каждого случая, конечно. Но... это хороший случай, /лучший/ случай.
У Юли нет слепых зон, в которых она меня совсем не слышит, не чувствует и пропускает мимо себя с бессмысленным выражением лица. С Луизой так было, были какие-то части меня, которые вообще, кажется, не могли существовать в её системе координат восприятия реальности, она просто не замечала их, не могла считать или /заметить/, когда они были у неё перед носом. Тонкого звучания нотки. Нет, Луиза была уникальна в своём, без сомнений. Например, в течение определённого времени я хотела её. Я впервые в жизни задумалась о сексе по дружбе, верно, это неслучившееся "переспать" было меньшим, чем те звенящие сексуальные сцены между чувствующими друг к другу что-то любовниками, но больше, чем совсем пустые порнографичные, значительно больше. По крайней мере, там было желание. И да, я испугалась серьёзности своего желания. Очень испугалась. И она не помогла мне справиться с этим страхом и продолжить отношения нормально. Не то чтобы она знала, как. Её нельзя ни винить, ни упрекать. Вообще ни в чём. Так же, как и можно. Меня тоже можно одновременно и винить и не винить. У нас обеих просто совершенно нет опыта жизни. У неё точно и подавно. Поэтому для моего первого желания или первой влюблённости мне нужен Тони Старк. Потому что он опытен, и если я испугаюсь, он - нет. У меня будет поддержка. Не будет таких некрасивых сцен, и когда меня будет колотить от панической атаки и чуть не вырвет прямо в общественном месте от этого ощущения (да, тогда я была ближе к этому, чем можно подумать, я уже чувствовала желчь на языке, мне скрутило живот и я едва могла дышать), у меня будет /ПОМОЩЬ/, а не... недоумение. Недоумение. Вот что я получила.
Никогда не получала от Юли недоумение, никогда. Только понимание. Внимательность. Чуткость. Если Луиза выслушивала пусто (или у меня создавалось такое ощущение - возможно, потому что она даже слишком часто во время посещения моего дома что-то делала в своём телефоне, а?), Юля выслушивает и слышит... всегда. Если она не слышит, она делает так, чтобы она смогла услышать. Если она не может различить что-то во мне, она поворачивает своё восприятие и наш разговор так, чтобы она смогла.
Пока не получится. Как правило.

Вообще изначально я ведь говорила о том, что нет таких моих углов или нот, которые Юля хотя бы косвенно, да не сможет почувствовать. Или хотя бы определить их на своём радаре виденья реальности. Правда ощущение, словно она прощупывает меня чуткими кончиками пальцев. Только это приятная, не пугающая, платонически-дружеская обнажённость, которая сама по себе уникальна. /Уникальна/, понимаете) Это здорово. Она - это здорово.

Мне только сегодня пришло в голову задуматься о том, как просто, легко и небрежно Луиза отбросила возможность общения со мной. Не меня. Даже - просто возможность общения со мной. Меня задело и то, что я оказалась недостаточно интересна ей как я, чтобы она продолжала хотеть моего общества.
Потому что я, чёрт возьми, /знаю/, что я /интересна/.
Я. Очень. Интересна.
А она ушла в свой мир тостов, рисования артов и постоянного почти каторжного сидения в своей комнате, уткнувшись в телефон, с таким небрежным и почти презрительным выражением лица, словно... словно я - просто девочка, которая проходила мимо, и которая не имеет за собой /ничего/. В которой совсем ничего нет, от которой ей нечего взять, и она была королевой, уходя, а я чувствовала себя очень странно. Потому что я высокомерно считала и считаю, что мне определённо есть, что ей дать, рассказать и показать. Целые миры. А для неё их словно не было. Фыркнула и отбросила - словно я очень, очень посредственна. Возможно, смысл моей боли в том, что в глубине души я лицемерно считала посредственной её?
Возможно, так?
Это будет очень и очень честно!
Может, она и для этого мне была нужна, а? Не просто потому что мы обе были одиноки и сошлись. А не самоутверждалась ли я? Не знаю. Правда - степень этого я не знаю. Но я могла. О, я могла. Я в лёгкую самоутверждаюсь за счёт людей. Особенно неосознанно.
Ну вот, с этого момента меня можно не жалеть. Я испортила всю малину, а?) Такой красивый образ из себя сотворила - бедная, паникующая и непонятая. Я считала себя во многом интереснее Луизы. Помимо всех моих эмоций на её счёт. Помимо всех её плюсов и всего, в чём её можно было назвать лучше меня. Возможно, я права, вероятно, я права в некоей оценке нас обеих, но это неважно. Только что, когда осознала это, я - восхищаюсь ей теперь. Так и надо уходить. Как королева от плебейки. Если она не будет чувствовать себя королевой, то кто будет к ней так относиться? Её уверенность при уходе (особенно учитывая, /насколько/ она не уверена в себе - впрочем, как и все мы, как и все мы). Это... восхитительно. Она молодец.
И вообще, у неё там свои миры. Совсем другие ноты.
И я осталась: /но я же интересна!.. если уж у тебя не было живой тёплой привязанности ко мне, об которую ты могла бы с болью споткнуться при расставании, может, хотя бы об мою интересность, ведь зачем-то же ты слушала все мои монологи, днями, слушала их днями-/
Иногда этого недостаточно, Ника. И иногда не нужно.


В самом деле, ей просто нечего от меня взять. Да, это так, это так. Я знаю. Она даже не слышит, что она может взять от меня. Юля слышит.
Но это было так...
Это уязвило и наполнило горечью. Это не трогает меня больше. Хорошо.

Я больше не знаю, что я ищу в Юле. Что я хочу от Юли и что я могу ей дать. Я просто прихожу к ней, чтобы обнажаться. Некоторые элементы одежды с ней снимаются легче и привычнее, чем другие, чтобы снять какие-то, приходится буквально сдирать их, чуть не срывая пуговицы и, наверное, защемив кожу в трёх местах, но я занималась и этим полунасильственным обнажением, потому что даже это с ней происходит достаточно органично и всегда окупается. Даже в этом с ней есть элемент удовольствия. Всегда. Фростайроновская фишка. И если бывали случаи, когда я, содрав с себя какую-то часть одежды, получала на обнажившееся место её обжигающий выдох, клеймо её реакции, которое заставляло меня отползать и, прикрываясь смятой тканью, пытаться не реветь, то...
Да, это тоже было уникально.
Иногда я готова содрать с себя всё, что угодно, любую маску на выбор, просто чтобы вжаться в Юлю собой. Любой своей частью - главное, чтобы плотно, чтобы почувствовать. В каком месте бы я ни оказалась голой, где бы ни было остро и тактильно. Потому что иногда я не знаю, какое моё место больше всего нуждается в её остром прикосновении. Иногда я не могу различить, прикосновение к какому месту окажется целительным, а к какому - заставит скрутиться от боли. Да, есть и такие места.
Потому что иногда я так теряюсь за всеми своими масками, что просто не могу выглянуть из-за них и увидеть хоть что-то дальше собственного носа.

А бывают моменты, когда она приподнимает мою маску сама.
Там, где я не ожидала.
/Когда/ я этого не ожидала. Настолько, насколько вообще можно /не ожидать чего-то/. Там, где я не знала, что была маска.
Это самые вышибающие дух моменты. Когда я занята тем, что скрупулёзно, монотонно и болезненно пересчитываю свои маски, обдумывая, какую мне сейчас хочется убрать для Юли и для себя (да, какие-то снимаются уже почти привычно, как уличная обувь при входе домой, а есть те, которые трудно снять, правда трудно), и оставаясь недовольной любыми вариантами... когда я увлечена собой и своим настроением. И своим одиночеством. И своей болью. Своими сомнениями и своей мнительностью.
Она приподнимает какую-то мою маску за краешек. Налепленную на меня в неожиданном месте грубо сколоченную плотную маску, она подцепляет за самый краешек и тепло выдыхает на голую кожу, на обнажившийся нерв, который прятался под ней.
Это горячий выдох там и тогда, где и когда я не ждала.
Прекрасная Незнакомка Блока, которую он видит впервые, за которой он тайно наблюдал весь вечер, потом вышел из кафе - и вдруг она рядом с ним, наклонилась и подарила поцелуй, и вывернула его наизнанку, и заколдовала его... да. Простите за романтическую аналогию.
Она способна найти мои маски сама.Она способна приподнять их так, чтобы я не просто не заметила её на подступах, пока она не сделает это. Чтобы я... пропустила её, допустила до. Даже не осознавая этого. Ух ты, думаю я сейчас. Ух ты.

Когда она делает это сама... не потому что я позволила ей это сделать. Не потому что я показала, где искать. Не потому что ткнула пальцем и рассказала, как, и не потому что демонстрировала хоть что-то. Когда она сама... приподнимает и прикасается, я просто /не знаю/, как ещё описать это, у меня есть образ, я буду за него цепляться, простите... меня пробирает такая сокрушительная дрожь.

И хватит на сегодня откровений. %)